Падение рейхстага начиналось у Рябого Моста

Днепровско-Бугский канал, проходящий по Брестскому, Жабинковскому, Кобринскому, Дрогичинскому, Ивановскому и Пинскому районам, стал линией сплошных боев. Он соединяет водные бассейны Западного Буга, впадающего в Вислу, и Припяти, бегущей в Днепр, потому с первых недель войны активно использовался гитлеровцами для транспортировки военных грузов. Только боевых катеров в Пинск и дальше на Припять по нему прошло около двух сотен. Есть данные, что в 1942 году по каналу они перевезли до 200 тысяч тонн военного снаряжения и припасов. Партизанские нападения на гидроузлы начались еще в 1942-м, а в начале 1943-го диверсионные группы отрядов имени Лазо, имени Кутузова, имени Суворова разрушили Овзичский, Ляховичский, Рагодощанский, Перерубский, Радостовский шлюзы. Летом того же года специальный батальон под прикрытием боевых катеров попытался возобновить работу канала, однако партизаны тремя отрядами снова взорвали восемь гидроузлов, включая восстановленные. Уровень воды в канале упал до 30–40 сантиметров, почти полтораста немецких судов оказались запертыми и остались в Пинске.

В начале 1944 года в районе канала возникла новая ситуация. Южный фланг 2-го Белорусского фронта продвинулся на запад так далеко, что его части оказались за плечами у партизан Пинского и Брестского соединений. Есть данные, что маршал Рокоссовский предлагал из этого подбрюшья нанести мощный удар в направлении Кенигсберга и отсечь все гитлеровские войска от рейха. Способствовало возникновению замысла и то, что регион буквально кишел партизанскими формированиями. Только белорусские насчитывали примерно 25 тысяч человек, а это две дивизии бойцов, получивших такой уникальный опыт борьбы с врагом, которого не было даже у фронтовиков. Но и немцы слепцами не были. Чтобы не дать партизанам соединиться с фронтовыми частями, не допустить их совместных действий, они решили «зачистить» регион, восстановить судоходство по каналу и заодно обезопасить железнодорожные и шоссейные коммуникации от Лунинца до Бреста. На это были брошены немецкая 23-я пехотная и 8-я мадьярская дивизии, а затем части 113-й дивизии СС и кавалерийский полк власовцев.

Однако в 1944 году и партизаны были уже не те, что в начале войны. Они взорвали мосты, паромы, соорудили многочисленные дзоты, вырыли сеть траншей, создали минные поля. Для обороны канала была образована специальная партизанская группировка, насчитывавшая шесть тысяч бойцов: бригады имени Флегонтова, имени Молотова, имени Языковича, имени Сталина, «За Родину», Пинская, отряды имени Котовского, имени Щорса. Линия боев растянулась на 60 километров, и длились они с 21 февраля до 31 марта. Там, где партизанам приходилось отступить, в дело вступали их диверсионные группы, проникавшие в тыл противника. В некоторых местах гитлеровцам удалось форсировать канал, углубиться в партизанскую оборону, однако решить своих задач они не смогли.

Весьма образно зафиксировала это народная память. Дело в том, что за каналом по мере удаления от него расположены три небольшие деревни: Колено, Волосани и Цыцки. Так вот местные жители с улыбкой подчеркивали, что во время того наступления оккупанты «добрались только до Колена». Почти весь 1943-й и до марта 1944 года эта деревенька была центром сельсовета, который, как теперь принято говорить, распространял свою юрисдикцию на белорусские Баландичи, Мохро, Вульку, Красное, Хомичево, а также украинские Дольск, Ниговищи, Омыт. Над зданием сельсовета развевался красный флаг.

После сорокадневного противостояния в последний день марта 1944 года Пинская партизанская бригада и бригада имени Молотова были выведены в расположение советских войск. С собой они увели 15 тысяч местных жителей. Остальные бригады и отряды продолжали драться в тылу противника. Эдуард Болеславович Нордман, тоже воевавший в тех местах, впоследствии ставший генералом, вспоминал, что командир Пинского партизанского соединения В. З. Корж был этим недоволен, ему они были нужны для боев в немецком тылу. Однако в книге Э. Б. Нордмана «Не стреляйте в партизан...» есть слова, в которых содержится самая главная оценка формированиям народных мстителей: «Вышедшим бригадам командование 47-й армии определило участок обороны фронта, и партизаны бились вместе с регулярными частями». Почти трехлетние стычки с оккупантами, рейды по их тылам, блокадные сражения, оборона Днепровско-Бугского канала дали такую выучку и боевой опыт, что партизаны уже могли вести бои, более подходящие частям и даже соединениям регулярной армии.

Такой путь прошли народные мстители с 28 июня 1941 года, когда отряд, сформированный тогда еще будущим командиром соединения и будущим генералом В.З. Коржом, дал бой взводу механизированной разведки 293-й немецкой дивизии у Рябого Моста через Ясельду на тракте Пинск — Логишин. Тогда они подбили легкий танк и взяли несколько пленных, один из которых был офицером и громко возмущался, что какие-то чем попало вооруженные цивильные люди лезут не в свое дело. Потом выяснилось, что это был первый партизанский бой во всей Второй мировой войне, в котором участвовал и девятнадцатилетний Эдуард Нордман. За три года возможности мстителей выросли от засад, дерзких налетов на оккупантов и их «бобиков» до долгих позиционных боев дивизионного или даже армейского масштаба.

В том росте выдающуюся роль сыграл Василий Захарович Корж, который лучше других понял суть партизанского движения и предугадал, каким оно должно быть в новой войне. Зная, что надо делать, кого привлекать, на кого опираться, он с первых ее часов стал создавать свой отряд, который уже через неделю «понюхал пороху». Не будет никакого преувеличения, даже если сказать, что этот человек входит в плеяду тех, благодаря которым белорусский народ живет на своей земле, существует Республика Беларусь, поскольку планами руководителей третьего рейха наше наличие на планете не предусматривалось: в течение тридцати лет четверть белорусов подлежала онемечиванию, а остальные — «выселению».

Понимание того, что действия во вражеском тылу, даже если их осуществляют немногие, должны поддерживаться многими, иначе они будут обречены на поражение, к Коржу пришло еще в 20-е годы, когда он партизанил на оккупированных Польшей западнобелорусских землях. Пусть те отряды были руководимы из самой Москвы, но не имей они поддержки белорусского населения, польская полиция и жандармерия разделались бы с ними в короткое время. А еще Корж помнил, что во время немецкой оккупации в 1918 году против захватчиков массово выступили его земляки, и численность партизан на Белорусском и Украинском Полесье тогда превысила 100 тысяч человек. Они настолько контролировали ситуацию от Ровно до Ганцевичей, что немецкие командиры, уходя восвояси, вынуждены были вступать с ними в переговоры и передавать им станции и городки по «соглашению сторон».

Как-то У. Черчилль сказал, что профессиональные военные всегда готовятся к прошлой войне, потому оказываются не вполне готовыми к вспыхнувшей. В какой-то мере это суждение подтверждает относящийся к Беларуси пример, приведенный в книге одного из чекистских руководителей Павла Судоплатова «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год». В самом начале июля 1941 года, пишет Судоплатов, были сброшены на парашютах в тыл врага подразделения 204-й воздушно-десантной бригады в районе Любани, Волосовичей в Белоруссии, чтобы облегчить положение войск в районе Бобруйска. Но ничего не получилось, так как никто не подумал, что «необходимо при десантировании специальных групп в тыл противника подготовить условия, обеспечивающие их безопасность и боеспособность». Впоследствии такие условия для групп из-за фронта создавали партизаны Коржа и других командиров. А о себе они с самого начала заботились сами.

В.З. Корж раньше политиков, военачальников, сидящих в высоких штабах и комитетах, уразумел, что грядет совершенно иная война, что на сей раз надо поднимать весь народ. Нет сомнения, примерно так же думали Шмырев, Кожар, Павловский, Лобанок... Потому у них все получилось. К 1944 году партизанская армия насчитывала 370 тысяч человек и контролировала 60 процентов территории республики. Она вывела из строя — убив и ранив — полмиллиона солдат и офицеров рейха, его союзников и прислужников, а это хороший счет даже для регулярной армии.

Вот несколько оценок, тоже приведенных в книге Э. Б. Нордмана. Начальник тылового района группы армий «Центр» Шенкендорф 20 сентября 1942 года главному командованию написал, что «за период с 24 августа по 17 сентября вместо 672 составов последовало 343». Генерал-полковник К. Типпельскирх констатировал, что «трудности со снабжением войск... стали хроническими и постепенно превратились в настоящее бедствие». Немецкие генералы потом признали: история войн не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую большую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне. По своим масштабам оно представляло собой нечто совершенно новое в военном искусстве. Генерал-полковник Л. Рендулич оценивал результаты партизанского движения в СССР не столько по прямым людским, материальным потерям, сколько по тому «колоссальному воздействию, которое оно оказало на войска». Еще более откровенным был немецкий аналитик Г. Теске: «Первая война, которую проиграл вермахт во Второй мировой войне, была битва против советских партизан, начатая в июне 1941 года под Пинском...»

Никто не собирается утверждать, что ту войну выиграли исключительно партизаны, тем более только пинские. Разумеется, победа была достигнута общими силами народов огромной страны. Но у Рябого Моста оккупантам четко дали понять, что против них будут драться все. Или почти все. Именно в этом смысле у того моста было предопределено падение рейхстага. Принято считать, что переломной в той войне стала битва под Сталинградом. Верно. Однако это больше подходит для гитлеровцев, которым понадобилось полтора года, чтобы уразуметь: на сей раз они не в ту сторону пошли. Для тех же, кто вступал в партизанские отряды, с самого начала был приемлем только один исход, и его недвусмысленно сформулировал В. З. Корж: «Понадобится, будем пятнадцать лет воевать, но победим!»

Автор: Яков Алексейчик