Судьба Басалая

В черную воронку войны он нырнул 14‑летним мальчишкой, бился за свою Беларусь в партизанских отрядах. Затем попал в действующую армию, освобождал Кенигсберг и Прибалтику. Он застал еще теплые печи Освенцима, говорит, что увиденное там — самое страшное в его долгой жизни.

Сержант Басалай говорит, что есть цель — дожить до следующего парада

За родную улицу

Дед Игнатий откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и замолчал.

— Самое жуткое в моей жизни — это освобожденный концлагерь Освенцим. Человеческие кости лежали там, как хворост, горами. А живые люди, которых я там увидел, — это тоже были кости. Да глаза, которые каким‑то чудом моргали, — после долгой паузы тихо рассказал Игнатий Тихонович Басалай.

Война пришла в деревню Игнатова детства душным июнем 1941 года. Мужчина до сих пор с болью вспоминает о неубранном хлебе, который осыпался в том адовом году.

— Село наше называлось Святая Воля, это в Брестской области. Мне еще и пятнадцати лет не было, когда фашисты на мотоциклах прикатили и устроили настоящий ад, — говорит Игнатий Тихонович.

Он вспоминает, у земляков не было выбора, и люди пошли в партизаны. Уходили в леса целыми семьями, с женщинами и стариками. Детей несли в зыбках.

Мальчик первое время носил партизанам хлеб и картошку, помогал чем мог.

Вскоре его приняли в партизанский отряд. На мой вопрос, а чем там занимался он, будучи еще совсем ребенком, Игнатий Тихонович удивленно приподнял брови:

Игнатий попал в отряд к Александру Сабурову, через некоторое время он переходит служить под командование легендарного Сидора Ковпака.

— Мы его звали дядя Сидор. Он был невысокого росточка, смешливый и очень бесстрашный, — вспоминает партизан Басалай.

Говорит, что первое время в его войне все было окрашено страхом и жутью. Чудом выходил живым из‑под чудовищных обстрелов и налетов фашистов.

— Со временем звереешь, и тогда уже ничего не страшно. Думаешь, ну не убили сегодня, убьют завтра. Какая разница, — вспоминает фронтовик.

Сегодня, в свои без малого 94 года, он убежден, что Бог на свете есть. Всю войну Игнатий молился Богу, всегда просил неизменным обращением: «Господи, спаси, сохрани и помилуй...»

Парнишка прошел через страшные жернова войны, пускал под откос немецкие эшелоны и взрывал мосты, не давал фашистам покоя ни днем ни ночью.

— Партизаны оказали колоссальную помощь нашим войскам. В моей Беларуси фрицы шарахались от каждого куста, — рассказывает Игнатий Тихонович. — Дисциплина в партизанских отрядах была железная, а народ бесстрашный. Люди бились за свою деревню, за свой дом, воевали за родную улицу, которую топтал враг.

В партизаны Игнат Басалай ушел подростком, в 14 лет.  Говорит, что их отряду помогали даже шестилетние пацаны

Ранен, но живой

Партизан Басалай с конца 1944 года служил в действующей армии.

— Командиром нашего 33-го отдельного полка был полковник Знаменский. Золотой человек, нас берег как родных детей, — вспоминает старый солдат.

Есть в биографии Игнатия Басалая тяжелое ранение в живот, осколок от немецкого снаряда понаворотил там дел, врачи чудом вытащили его с того света. Удалили часть желудка.

Говорит, очень хотел жить, потому и выжил. Выкарабкался.

Его война закончилась в Улан‑Баторе. Парнишке не было и 19 лет, а он прошел и увидел столько, что хватит на несколько фильмов.

Он еще лет десять после Победы ночами ходил в атаку, кричал во сне и просыпался в холодном поту.

Судьба занесла его в Приамурье, в маленький городок Белогорск. Игнатий устроился на железную дорогу, был путевым рабочим, затем выучился на помощника машиниста чумазого паровоза.

Там же встретил свою судьбу — чернявую Аннушку. Они поженились в первый день 1951 года. Влюбленный Игнатий в тот же день на левой руке сделал наколку со словами любви.

— Молодой был, кровь играла, — гладит татуировку Игнатий Тихонович.

У них родилась дочка, их скромная хатка была полна смеха и счастья.

Решили уехать в Молдавию, там жил старший брат Игнатия. Захотелось пожить в более благодатном климате. Двадцать лет как один день они прожили в Кишиневе. Игнатий Тихонович выучил молдавский язык и научился делать вино из винограда. Полюбил тот город, и они с женой рассчитывали жить там дальше. Но все изменилось.

— Советский Союз стал шататься, в воздухе запахло национализмом. Я очень чуткий к этому, — признается Игнатий Басалай.

Он принял решение возвращаться на родину Аннушки, в Приамурье.

Так за два года до развала большой и сложной страны они очутились в Благовещенске. Удачный обмен жилья — и стали обладателями удобной «трешки» в самом центре Благовещенска.

К параду годен!

Выйдя на пенсию, дед Игнатий, ко всеобщему удивлению, научился шить рубашки, брюки и даже модные кепки.

Говорит, что однажды от нечего делать распорол старую фуражку, а затем с легкостью скроил новую из тесной кожаной куртки.

— Я Аннушке своей шил платья и ночные сорочки. Вот эти шторы тоже моими руками пошиты, — показывает он на нарядные занавески.

Грибная «охота» и рыбалка долгие годы были у него в любимцах. С начала лета и до поздней осени Игнатий Тихонович пропадал в лесу и на речке.

Лет десять назад они с супругой ездили в Святую Волю, на родину. Две белорусские недели пролетели мигом.

— С людьми наговориться не мог! — восклицает он.

Самое удивительное, что пожарище вой­ны пощадило церковь в селе. Там его крестили мальцом. В войну там от обстрелов горела земля, а церковь осталась невредимой.

— Как будто кто все снаряды рядом положил. Храм деревянный мог от искры сгореть, но цел остался. Чудо! — замечает Игнатий Басалай.

Девять лет назад он похоронил единственную дочь, а три месяца назад отвез на погост свою Аннушку. Остался один на один с девяносто тремя годами жизни.

В доме порядок, пол в коврах, подоконники в цветах. На кухне вкусно пахнет разваренным мясом.

— А вот еще не решил, то ли борщ сварить, то ли рассольник, — улыбается Игнатий Тихонович.

Он — единственный в Приамурье, кому врачи разрешили лететь в Москву, на Парад Победы. Строгую комиссию прошел и получил вердикт «годен», шутит он.

Но помешала пандемия.

Сержант Басалай говорит, что есть цель — дожить до следующего парада.

— Доживу обязательно, мы, белорусы, народ упертый, своего всегда добиваемся, — одними глазами улыбнулся Игнатий Тихонович.

ДОСЬЕ «СОЮЗА»

Село Святая Воля находится в Ивацевичском районе Брестской области, сегодня там расположен агрогородок. К селу подходят знаменитые Споросовские болота, которые в годы войны надежно укрывали партизанские отряды. Фашисты боялись туда шагу ступить. Версии о происхождении названия села разнятся, первые упоминания о Святой Воле датируются 1924 годом. Деревянная Крестовоздвиженская церковь, построенная в 1922-м и пережившая войну, сгорела в начале 80‑х годов. На ее месте построен новый белокаменный храм.

Автор: Александр Ярошенко