Век прожить – не поле перейти

По его жизни можно снимать фильм. Сам герой говорит, что это получилась бы историческая картина. Александр Слобода был двадцатилетним парнем, когда началась война. Буйничское поле, оборона Могилева, Смоленска, Москвы, партизанская тропа, отстраивание страны заново, развал СССР, лихие 90-е— все это было на веку Александра Ивановича. 

Несколько дней к Александру Слободе идут вереницы гостей. Его дочь Татьяна помогает отцу. Входную дверь на замок хозяева перестали закрывать. «Пап, тебе тортик привезли домашний», — удивленно сообщает отцу Татьяна, встречая меня на пороге. Я далеко не первая, кто приехал проведать ветерана и поговорить с ним о минувшем и настоящем.

Квартира в старом советском стиле, где Александр Иванович с семьей живет уже почти пятьдесят лет. Старенький стеллаж хранит много фотографий. Здесь вся семья: от мала до велика. Виниловый проигрыватель в рабочем состоянии. Газеты, радио и телевизор — основные товарищи ветерана. «Он уже плохо видит, поэтому слушает. Приносим газеты, если что-то интересное пишут», — говорит Татьяна. Диван, чай, тортик...

Родительский дом

Просторным родной дом Александр назвать никогда не мог. Под соломенной стрехой жили в мире и согласии три поколения Слободы: дед Степан и бабка Полина, отец Иван Степанович и мама Ольга Константиновна с четырьмя детьми, да еще родной брат отца. И всем хватало места.

— Потрескивала лучина, керосин стоил дорого, к тому же имел свойство быстро заканчиваться, — вспоминает детство ветеран. — Жужжала бабкина прялка, и тянулась из кудели бесконечная нить. Мама — за кроснами.

Начальная школа была в обычной крестьянской избе, где 15 ребятишек со всех хуторов учились в одном классе. Семилетка в Дубровах — это уже целый мир.

— Каждый день пять километров туда, пять — обратно, такое и взрослому не покажется сахаром, — говорит Александр Иванович. — А тут мне еще нет и двенадцати. Но с самых ранних лет знал слово «надо».

Александр решил твердо: после семилетки — в Полоцкий лесотехнический техникум. Там и общежитие, и форменная одежда, и стипендия. Выучусь, размышлял он про себя, стану лесничим. Объездчик, лесник — это поначалу. Не повезло парню: недобрал всего каких-то пару баллов. Отец выслушал молча и без тени огорчения сказал: «Ну что ж, сынок, поработай пока в колхозе».

Осенью 1940 года Александра Слободу провожала родня в Красную армию.

— Мать захлебывалась слезами. Отец крепко обнял и сказал: «Счастливой тебе службы, сынок. А когда отслужишь, то ищи свой дом в деревне. Переселимся мы с хутора...» И уехал, ни разу не оглянувшись.

Сына родители видели в последний раз. 8 сентября 1942 года партизан Иван Степанович заглянул домой. Кто-то донес на него немцам. Мать увидела их первой. Вытолкала во двор младшего сына Женю — беги к тетке! Отец метнулся в баню. Но когда немцы выволокли из дому мать и стали ее избивать, он не выдержал: «Сволочи, не мучайте женщину! Я здесь». Схватили обоих и увезли.

На следующий день тетка Федосья пыталась их отыскать в Освее. «Иди в парк, — сказали ей, — там и найдешь...» Маму и отца Александра Слободы фашисты расстреляли в парке. Сбросили в яму, закидали кое-как землей.

— Никого из родных, хуторских друзей и однокашников не осталось на свете. Никого. Даже места, где когда-то был хутор, не найти. И лес стал другим. Все другое, — задумчиво останавливает взгляд Александр Иванович на своей фотографии с фронта.

Лицом к лицу с войной

Александр попал в 53-ю стрелковую дивизию, которая на следующий день должна была отмечать десятилетие формирования. Но ночью тревога всех выдернула из постели.

— Никто не понимал, почему не дали отметить день рождение дивизии, к которому так готовились. Едем в этих телятниках, смеемся. Впереди — учения. Расположились на реке Сож в Пахомовой роще. А спустя несколько дней утром нас опять подняли по тревоге. Объявили, что началась война. Все по машинам. И колонна поехала в направлении Бреста, но, увы, не доехала. Дальше на этих дорогах уже хозяйничали немцы.

25 июня. Река Друть. Тут Александр Слобода впервые понял, что такое война.

— «Лечь в картошку и не дышать», — приказал всем нам командир Василий Жмаков. Мы со смешком припали к земле. Что поделаешь, молодость — вся жизнь впереди, вот и смеялись, — вздыхает ветеран. — Тогда, в первые лихие дни, до необстрелянного сознания еще не доходило, что молодые годы, равно как и всю жизнь, может в любой миг смыть взрывной волной.

Дорога в партизаны

Мой собеседник трепетно перебирает в уже не настолько послушных пальцах знаки отличия, освященные кровью и порохом. Вот два ордена Красного Знамени. На одном повреждена эмаль. Эта награда для него самая ценная. Она спасла Александра Ивановича под Москвой от пули немецкого снайпера.

— Пересекли с группой реку Угра. Пробрались в тыл врага. Подкарауливаем одного, выскакиваем: «Руки вверх!» Берем его и уходим. Я прикрывал группу сзади. Немцы нас заметили и начали обстреливать из миномета. Меня ранило осколком. Ребята меня уложили на плащ-палатку и потащили через реку. Я в небо смотрю, главное, водой не захлебнуться. Потом они мне рану сами промыли и перевязали.

В госпитале раненого осмотрел хирург и сказал: «Газовая гангрена, ногу придется отнять».

— Я поднял такой гвалт, крик, говорю: «Доктор, если мне ногу отнимут, за меня ни одна девушка замуж не пойдет, кому я буду нужен?»

Доктор подумал, но все же согласился попытаться спасти мне ногу. Операция прошла успешно.

— В госпитале я провел около трех месяцев. Ранение было тяжелое, но я выкарабкался.

Когда Александр был на лечении, приехал командир 53-й стрелковой дивизии генерал Наумов. «Как только тебя будут выписывать, просись обратно в мою часть», — говорил он. Генерал внимательно относился к своим бойцам.

— Мы всегда брали языка, того, у кого была нужная нам информация. А командовал фронтом Жуков, он был очень требовательный, говорил, что надо знать, где находятся вражеские части, пополняется ли фашистская армия. Я был и разведчиком, и командиром роты автоматчиков, мы всегда приносили очень ценные данные для командования, а это главное было.

В 1942-м Александра направили в тыл, в родную Витебскую область, где он возглавил 3-й отряд партизанской бригады имени Ленинского комсомола.

— Отряд совершал диверсии на железных дорогах и налеты на гарнизоны противника. Весной 43-го я опять получил ранение, в ту же правую ногу.

После лечения Александр Слобода начал проситься у военкома назад на фронт. В ответ было сказано: «Куда тебя на фронт, ты же инвалид».

— Я говорю: «А вот Алексей Петрович Маресьев без ног, но воюет же!» А военком: «Маресьев — летчик, а ты — пехота! Нет, тебя на фронт не пущу». И меня определили на комсомольскую работу. Вот такая судьба была моя солдатская.

Служебная лестница

В 1944 году Александра Ивановича Слободу избрали секретарем Гомельского обкома комсомола, а в 1946-м он был направлен на учебу в Высшую партийную школу, после окончания которой с 1948 по 1952-й работал секретарем Бобруйского обкома комсомола, с 1952 по 1959-й — вторым секретарем Слуцкого райкома партии, с 1959 по 1961-й — председателем Слуцкого райисполкома, а в 1961 году стал первым секретарем Любанского райкома партии. В 1970-м был назначен на должность заместителя председателя Республиканского комитета народного контроля БССР. С 1963 по 1967-й Александр Иванович был депутатом Верховного Совета БССР, с 1990 по 1994-й — депутатом Верховного Совета Беларуси.

Уроки любви

Образы войны еще долго будут приходить во сне к Александру Ивановичу. От них он избавится только после тридцати, когда закружит в работе компартия.

— Папа постоянно работал, — подключается к разговору Татьяна. — Дома мы его видели редко. Но зато он вставал очень рано и делал нам завтрак. И он был всегда солидный: отбивные, картошка, салаты. Папа вкусно готовит.

— Какой период был самым счастливым в вашей жизни? — спрашиваю ветерана.

— Надо подумать, — вздыхает Александр Иванович. — Комсомол. Были молодые, веселые. В январе 48-го года я женился на бывшей партизанке Нине Павловской. Познакомились мы во время учебы в Высшей партийной школе при ЦК КПБ. Она проходила обучение на комсомольском отделении, я — на партийном. У нас родилось двое детей — сын Евгений и дочь Татьяна.

Прожили Александр Иванович и Нина Викентьевна душа в душу 60 лет. Она ушла из жизни, после нее, в 2019-м, и сын Евгений — инсульт. Было ему всего 64. Дочь Татьяна сейчас всегда рядом. Еще у Александра Слободы три внучки, два правнука и одна правнучка.

Несмотря на возраст, Александр Иванович старается быть в курсе происходящего в стране и мире.

— Сейчас неспокойное время, — говорит он. — Но, уверен, все проблемы разрешим. И не такое решали.

Автор: Александра Янкович