Хатынь: свидетели и палачи

В 1943 году на месте захоронения хатынцев жители окрестных деревень поставили три деревянных креста, затем воздвигли небольшой бетонный обелиск с красной звездой, чуть позже здесь появилась скульптура «Скорбящая мать». С момента открытия в 1969 году мемориального комплекса «Хатынь» эта белорусская деревня стала символом человеческой скорби и жутким примером того, что же такое фашизм на самом деле.

Братская могила в Хатыни с тремя крестами, 1943 год

Банда уголовников с педофилом во главе

Зондербатальон как одно из самых жестоких соединений СС зародился в июле 1940 года из числа осужденных браконьеров. Спецподразделение изначально называлось «Браконьерская команда «Ораниенбург» — по названию города в 30 километрах от Берлина. Возглавил ее Оскар Пауль Дирлевангер, доктор экономических наук, участник Первой мировой и гражданской войны в Испании, воевавший на стороне франкистов. За плечами у него на тот момент были не только награды типа Железных крестов I и II степеней, но и уголовная статья за насильственные сексуальные связи с 13-летней девочкой. И в будущем Дирлевангера не единожды замечали в чрезмерном употреблении алкоголя и педофилии. Своих малолетних жертв после издевательств он травил стрихнином, наблюдая со стороны за их мучениями. В общей сложности на этого патологического типа хотели возбуждать не менее 10 уголовных дел за «осквернение расы офицером СС».

Палач Оскар Пауль Дирлевангер

Так вот этот недочеловек (унтерменш, если по нацистской квалификации) в звании оберштурмфюрера сначала собрал отряд примерно из 55 осужденных браконьеров, стоявших на учете в концлагере Заксенхаузен. Их обучали унтер-офицеры 5-го полка СС «Мертвая голова». Знак отличия — петлицы с перекрещенными костями. Жесткая дисциплина, за малейшее нарушение ждала страшная кара. В итоге Гиммлер оценил банду «костлявых» по шкале качества «от хорошо до очень хорошо».

В сентябре 1940 года штрафную часть переименовали в особый батальон СС «Дирлевангер», они служили в Люблине, позже — в еврейском принудительном лагере ближе к советской границе. С 29 января 1942 года команду Дирлевангера стали рассматривать как добровольческий батальон. Служить у насильника-педофила было престижно для заключенных концлагерей, они сами подавали прошения. В итоге сюда прибыли уголовники с несколькими судимостями — убийцы, сутенеры, разбойники, насильники... За эти качества банду позже именовали «Специальная группа «Доктор Дирлевангер».

В феврале 1942 года Дирлевангера с батальоном перебросили в Могилев. Личный состав изначально использовался в антипартизанских операциях. Позже стали проводить так называемые зачистки сел. Уже в мае в Кличевском районе каратели стерли с лица земли деревни Ольховка, Суша, Вязень и Селец. Боевую деятельность спецкоманды руководство СС оценило весьма положительно, а самого Дирлевангера представило к награде. 15 июня 1942-го была дотла сожжена деревня Борки Кировского района, погибли 1800 человек — жителей самих Борок и входящих в них поселков.

Сохранилось донесение Дирлевангера об акции в Борках от 16 июня 1942 года: «Вчерашняя операция против Борок проходила без соприкосновения с противником. Населенный пункт был сразу же окружен и захвачен. Местные жители, которые пытались бежать, были расстреляны, причем трое из них носили оружие. В результате обыска установлено, что деревня партизанская. Мужчин почти не было, мало лошадей, повозок. Жители расстреляны, населенный пункт сожжен. Расстреляно жителей — 1112, плюс ликвидировано СД — 633. Всего: 1745. Расстрелянные при попытке к бегству — 282. Общее количество: 2027».

Зондеркоманда Дирлевангера активно действовала в Кличевском, Кировском и Быховском районах. В период с 11 по 20 июля 1942 года сожгла деревни Ветренка, Добужа, Трилесино, Красница и Смолица. Дирлевангер не принимал участия в этих акциях, лечился в Германии. В течение всего года в зондеркоманду СС несколько раз привозили людей с условно-досрочным освобождением. В основном это были проштрафившиеся ветераны немецкой нацистской партии, отправленные к Дирлевангеру для «исправления».

Зондеркоманду натаскивали на кровь

В начале ноября 1942 года пришел приказ: личный состав зондеркоманды будет принимать участие в операции «Фрида» — локальной акции по ликвидации партизанских бригад Минской зоны. Словом, пока батальон Дирлевангера добрался до Хатыни, за собой оставил выжженные села и тысячи загубленных жизней. Не меньшие зверства они совершали и после. Список жертв огромный.

Что касается 118-го шуцманшафт-батальона, то его начали формировать в начале 1942 года в Польше, продолжили в Черновцах Западной Украины преимущественно из украинских националистов. В Киеве он пополнился участниками массовых убийств в Бабьем Яру. Общая численность жандармской группировки достигла 500 человек. Изначально обмундирование поступало из Прибалтики с захваченных складов бывшей литовской армии. Поэтому украинцы и выглядели, как литовцы. Настоящую германскую форму им выдали гораздо позже. Немцы входили в батальон только как командиры, хотя существовало двойное управление. С немецкой стороны — Эрих Кернер, с украинской — Константин Смовский. Начальниками штаба были Эмиль Засс и Григорий Васюра. У Ганса Вельке заместителем служил националист Иосиф Винницкий.

Жандармы 118-го полицейского батальона

Бойцов 118-го батальона из Украины в Беларусь перебросили в конце 1942 года. Сначала в Минск, затем в Плещеницы. За их счет происходило и пополнение батальона СС «Дирлевангер». Полицаев отбирали и переводили без их согласия. В принципе, из одной банды в другую. Какая разница, где убивать? Так под началом Дирлевангера оказались не только зеки-уголовники, но и разношерстные предатели из числа бывших военнопленных. В итоге к концу августа 1942 года в особой части СС сформировали 3 подразделения: немецкую роту под командованием обершарфюрера Гейнца Файертага, украинский взвод, которым руководил бывший лейтенант Красной Армии Иван Мельниченко, и русско-белорусскую роту службы порядка, возглавляемую фольксдойче Августом Барчке. Позже к ним присоединилась даже группа немецких цыган. От личного состава банды они отличались тем, что у них были гладко выбритые головы. Но и они носили эсэсовскую униформу без знаков различия.

Описывать каждого головореза не стоит. Их много, один другого «краше». В ноябре-декабре 1986 года в Минске судили одного из главных палачей — Григория Васюру.

Очевидцы из пылающего сарая

Виктор Желобкович, Софья Климович и Владимир Яскевич

Воспоминания Антона Барановского, 1932 года рождения, записанные 28 апреля 1961-го: «[...] Ворвавшийся первым каратель на русском языке с характерным украинским акцентом в озлобленной форме, сопровождая слова нецензурной бранью, приказал нам выходить из дома. Один каратель приказал дочери Иодко — Марии (18 лет) — остаться дома.  Находившиеся в сарае и около него женщины обращались к карателям, спрашивали, что они с ними будут делать. В ответ на это каратели злобно усмехались, на русском языке с украинским акцентом заявляли, что ничего нам не будет. Когда я находился уже в сарае, каратели в него втолкнули Иодко Марию. Волос у нее был растрепан и порвано платье. Она сдержанно плакала. Как я полагаю, каратели, оставив ее в доме, изнасиловали. Плачем и стонами наполнился сарай. Люди, не обращая внимания на стрельбу, бросились в двери, но тут же расстреливались карателями. Я тоже бросился бежать из сарая. Но метрах в сорока от сарая каратели прострелили мне левую ногу разрывной пулей, и я упал. Истекая кровью, я еще долго слышал крики и стон людей в горящем сарае. Это продолжалось до тех пор, пока не обрушился подгоревший сарай. Мне еще не верилось, что каратели так зверски могли уничтожить людей, среди которых были взрослые и большинство детей. Лежа на снегу, я ожидал, что вот-вот кто-то подойдет ко мне из моих близких и окажет мне помощь. Так я пролежал до утра. Потеряв много крови и полузамерзший, я был поднят утром Рудак Стефаном (погиб на фронте), который возвращался домой на подводе. Рудак мне рассказал, что перед расправой над жителями нашей деревни каратели посылали куда-то его с подводой. Семья Рудак Стефана была уничтожена вместе с другими жителями нашей деревни»....

В тот злополучный день Антон Довгель из соседней деревни Мокрадь вместе с 10-летним сыном Борисом пошли в Хатынь, чтобы помочь напилить дочери, Дражинской Юзефе, дров. Ее мужа арестовали в 1939-м, а она одна растила двух дочерей — 10-летнюю Валентину и 5-летнюю Михалину. Сгорели все...

Вспоминает Софья Климович:

«... В тот день утром я ушла к тете в деревню Хворостени. Часа в три дня зашли партизаны, фамилии которых я не помню, и сообщили, что горит деревня Хатынь. Я сразу хотела бежать домой, но тетя меня не пустила. 23 марта я все-таки пошла. На месте деревни увидела одни пожарища, на каждом пожарище еще тлели головешки. Возле фундамента своего дома лежала раненая Желобкович Ольга Антоновна, которая еще попросила у меня воды, но покуда я принесла воду, она от полученных ран и ожогов скончалась. Лежавшие внизу трупы почти не обгорели, верхние сгорели. Трупы отца Климовича Антона Максимовича, 1890 года рождения, брата Антона Антоновича, 1926 года рождения, были целыми, не сгоревшими, а сестра Климович Юлия Антоновна, 1922 года рождения, даже была жива, но вскорости от тяжелого ранения в грудную клетку умерла»

... Две девушки, Мария Федорович и Юлия Климович, чудом смогли выбраться из горящего сарая и доползти до леса. Обгоревших, чуть живых их подобрали жители деревни Хворостени Каменского сельсовета. Но и это село каратели уничтожили. Свидетель Виктор Желобкович показал: «Обе они были сильно обожжены. Я встречался с этими девушками еще в период оккупации, и мы все трое поклялись, что если нам будет суждено остаться в живых, то никогда не расстанемся и всегда будем помнить о той трагедии, которую нам пришлось пережить. Но не дожили до освобождения эти девочки. Немецкие каратели сожгли заживо одну из них вместе с семьей, их приютившей, а тело другой девочки было обнаружено в колодце...»

... «На пожарище бывшего сарая Каминского Иосифа лежала большая куча останков расстрелянных и сожженных людей. Вокруг также лежало много обгоревших трупов. Некоторые из них было узнать невозможно. Там я нашел обгоревшие трупы своего отца Яскевича Антона Антоновича, брата Виктора, 1922 года рождения, двух сестер — Надежды и Ванды, 1936 и 1923 года рождения. Предположительно по обуви нашел труп и своей матери Яскевич Елены Сидоровны, но он был совершенно обгоревшим, лежал в метрах пяти от сожженного сарая. Кроме того, погиб и мой брат Владислав, 1938 года рождения, но его труп я не нашел».

Это отрывок из воспоминаний Владимира Яскевича, проживавшего после выхода на пенсию в деревне Козыри. Мальчишка чудом спасся в картофельной яме. Сложно сказать, какая сила остановила двоих немцев, что они не стали стрелять в найденного ребенка, а просто развернулись и ушли. Возможно, и была в них мизерная капля чего-то человеческого.

Автор: Наталья Часовитина