Пункт назначения - Зыслов

22 сентября 1942 года. Глухая ночь. Капитан Александр Груздин поднимает в воздух самолет Ли-2 в московском аэропорту Внуково. Пилот не знает, удастся ли ему посадить машину в кромешной тьме где-то посреди лесов Любанского района. Он не уверен, сможет ли остаться в живых.

Пункт назначения борта — остров Зыслов. Пролетая над партизанской территорией, Груздин замечает условный сигнал: на земле горят костры, из которых складывается рисунок в форме конверта. Внезапно лес расступается, и на том месте, где еще минуту назад росли деревья, появляется взлетно-посадочная полоса. Правда, она всего 1400 метров, этого слишком мало, чтобы посадить такое большое воздушное судно. Но шансов на вторую попытку нет, поэтому летчик делает невозможное. А уже потом, когда все окажется позади, в беседе с партизанами будет иронизировать над своим капризным Ли-2: никогда не знаешь, взлетит ли, сядет ли...

Эту военную операцию исследователи относят к одной из самых сложных во всей истории Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза капитан Груздин проложил между Москвой и партизанской Любанщиной воздушный мост, который просуществовал до самого освобождения Беларуси в 1944 году. На остров, спрятанный в непроходимых для вражеских войск болотах, поставляли оружие, медикаменты, агитационные листовки, продукты, забирая на большую землю раненых, детей и стариков.

Первому приземлению Александра Груздина радовались как глотку воды в пустыне. Конечно, народные мстители и до этого получали «посылки» с большой земли: самолеты-разведчики У-2 сбрасывали огромные рюкзаки, набитые ценным грузом, который для сохранности обкладывали ватой, но они зачастую тонули в болотах. А оружие, продукты, медикаменты были очень нужны, ведь с 1941 года на острове располагались подпольный Минский обком и Любанский райком партии, а также военный госпиталь и штаб партизанской бригады № 25 — около 1500 подпольщиков, разделенных на семь отрядов. Кроме того, в ближайших деревнях работали школа и типография, где вышло несколько номеров «Звязды», «Чырвонай змены», районной газеты «Кліч». Первый самолет на аэродроме принял комендант Павел Анасенко. Ему, бывшему военному летчику, и доверили строительство «взлетки». Когда Ли-2 Груздина сел, пилот поприветствовал Павла Семеновича словами: «Ты, конечно, молодец, но полоса короткая». Впрочем, бывший летчик и сам это знал, но местный рельеф не позволял сделать участок для посадки длиннее.

Площадку подготовили всего за месяц. Главный хранитель Любанского музея народной славы Валентина Тимофиевич читала в воспоминаниях фронтовиков, что, когда партизаны бросили клич о помощи по соседним деревням, жители выстраивались в очередь — так хотели помочь строительству:

— Одни укладывали ветки, другие утрамбовывали их, третьи носили гравий из ближайшего карьера. Качество полосы нареканий пилотов не вызывало, но вот длина... Вместо положенных трех километров она была чуть менее полутора. А ведь садиться летчикам обычно приходилось в темноте, что еще больше осложняло ситуацию. Только когда самолет подлетал, ели и сосны, растущие в кадках (они были нужны для маскировки), оттаскивали на санях, освобождая полосу.

Конечно, захватчики догадывались, что у Любанщиншы есть связь с Москвой, но они не знали, где конкретно садятся самолеты. Когда Зыслов ждал очередной Ли-2, на соседнем острове Добрый начинали жечь костры и имитировать бурную деятельность. Вот на него и приходился основной вражеский авиаудар. На партизанской базе все было организовано предельно четко: три смены дозорных, охранников аэродрома, проводников, знавших болотные тропы как свои пять пальцев. Отдыхали бойцы в холодных землянках — разводить огонь было нельзя, чтобы дым предательски не стелился над лесом.

Партизанская землянка

Валентина Тимофиевич вспоминает интересный случай, о котором ей рассказывали партизаны:

— Чтобы спасти 97-летнего деда Талаша, который жил в Петрикове, партизаны привели его на остров под покровом ночи. Войдя в сырую землянку, тот возмутился: чего так холодно, мол, вокруг столько дров, а вы жалеете. Но когда ему объяснили, в чем дело, об отоплении больше речи не заводил.

Есть мнение, что легендарный подпольщик стал прообразом скульп­туры «Скорбящий старик», которую установили на братской могиле на острове Зыслов. Это место стало последним пристанищем для 296 бойцов.

Условия, в которых развернулся партизанский госпиталь, были очень тяжелые. Ветераны вспоминали, что, если начиналась гангрена, ноги и руки ампутировали пилкой, дав перед этим выпить пару стаканов спиртного. Бинтов для перевязки тоже не хватало, вместо них были оконные занавески, которые отдавали жители окрестных деревень, а вату заменял мох. Несмотря на это, в соседней деревне сумели организовать школу партизанских медсестер.

Тем временем в деревне Дворец в доме местной жительницы Марфы Мигун тоже кипела работа: здесь партизаны наладили выпуск газет. Бойцы принимали по радио сводки Совинформбюро и набирали их на тетрадных страницах. О качестве печати говорить, конечно, не приходилось: в типографии не хватало клише с некоторыми буквами, пробелами. Листовки получались плохо отпечатанными, с перекошенными строками. Зато какой силой они обладали! Наизусть их знали не только партизаны, но и дети — ученики местной «зеленой» школы, которая заработала 1 октября 1942 года в соседней деревне Загалье.

Вражеские самолеты не раз бомбили школу: на это время ребята уходили в погреба, а когда все утихало, занятия продолжались. В феврале 1943 го­да фашисты все же смогли ее уничтожить. В наши дни Зыслов уже не остров. Там, где на десятки километров простирались болота, теперь поля местного сельскохозяйственного предприятия. На крутом косогоре возвышается 14-метровый обелиск. Он, а также скульптура «Скорбящий старик», шесть восстановленных партизанских землянок и памятный знак на месте бывшего аэродрома составляют мемориальный комплекс. Его спроектировал архитектор Георгий Заборский. Открыли комплекс в 1969 году.

Автор: Ольга Дубровская