Бой был неравным

Из серии очерков ветерана войны Гребёнкина Николая Ивановича, участника партизанского движения на Беларуси 

В феврале-марте 1944-го прибыли на Новогрудчину, сформированные немцами, полки русских казаков во главе с атаманом Павловым. Они активно использовались гитлеровцами для борьбы с партизанами. Казаки проявляли особое рвение в продажной службе на благо рейха, отличались коварством и жестокостью по отношению к местным жителям.

Весной 1944 года стали ещё более крепнуть отряды народных мстителей, пополнялись их ряды. Однако проблема вооружения оставалась острой, поэтому создавались специальные группы по обеспечению партизан оружием. Такая задача была поставлена и перед Михаилом Рутским, Иваном Алексеевичем и Леонидом Кренем. Прибыв в д. Мостище, они остановились за деревней на хуторе в ожидании связного.

А к концу дня на этот же хутор налетели казаки, расквартированные поблизости в д. Городечно.

— Хлопцы, — позвал друзей Иван , - нас окружают!

Михаил и Лёня глянули в окно. Перебежками к дому подкрадывались враги.

— Надо прорваться! — крикнул Михаил и, выпрыгнув в сени, попытался открыть дверь. Однако пулемётная очередь отбросила его обратно.

— Это ловушка, — сказал Иван. — Их много, около тридцати. Нам отсюда не выбраться.

— Только и сидеть, сложа руки, не будем. Вот что, прыгайте в окно, — сказал Михаил, — в то, что ближе к лесу.

Первым выскочил Лёня Крень. Недобежав несколько метров до сарая, он, подкошенный пулемётной очередью, упал на землю.

— Ну что же, — сказал Михаил, — теперь моя очередь. Прощай, Ваня. Пробежав несколько метров он почувствовал, как больно обожгло руку и плечо... Винтовка брякнулась о землю, он хотел поднять её, но пятеро казаков сбили с ног, скрутили Рутскому руки.

Иван, использовав эту заминку, выскочил через второе окно. Спохватившись, враги открыли стрельбу. Но он добежал наконец до кустов, а там — глубокий овраг, который принесёт спасение.

— Куда, сволочь! — услышал Иван чей-то голос. Перед ним на коне гарцевал казак.

Удар прикладом в голову сбил партизана с ног, изо рта потекла кровь, и он потерял сознание. Для верности всадник два раза выстрелил в Ивана Алексеевича и поскакал к своим, чтобы обыскать хутора.

Но Иван с течением времени пришёл в себя. Нестерпимо болел раненый бок. Приподнявшись, почувствовал боль и в ноге. Отойдя как можно дальше, рухнул на землю и пополз в направлении леса. Услышав конский топот, он собрал последние силы, поднялся и побежал к старой ёлке, ветви которой спадали до самой земли. Подлез под это укрытие. Издали он увидел, как его ищут.

— Вот тут же, — говорил казак, указывая на место, где лежал Иван, — оставил его неживого.

— Раззява, стрелять научись, — упрекнул второй.

— Ну, ты, придержи язык за зубами, — рассердился тот. — Не мог он ожить. Не иначе, как подобрал кто-то.

И они поскакали в сторону хуторов. Из домов выводили всех и гнали к дороге.

— Не скажете, где спрятали партизана, — свирепствовали каратели, — всех тут же расстреляем.

Спас односельчан немощный дедок. Выйдя из толпы, он сказал:

— Я видел, как туда пошёл хромая человек, — и указал в сторону поросшей кустарником лощины.

Запрыгнув на лошадей, казаки поехали искать. Но быстро стемнело, Ивана так и не нашли. Враги забрали связанного Михаила Рутского и вернулись в Городечно. Иван Алексеевич во мраке пополз в сторону деревни. В крайнем доме светились окна. Иван знал, что здесь живёт надёжный человек. Хозяин, узнав парня, помог ему войти в дом, перевязал рану.

А в конце ночи Иван уже ехал на телеге к хутору. Убитый Лёня Крень лежал на том же месте. Преодолевая боль, Иван с трудом поднял тело на подводу и поехал в Мостище. «Надо, — подумал, — как это ни трудно, но сообщить матери». В доме Юлии Васильевны горела керосинка. Дверь также была не защеплена. Он вошёл и увидел мать Лёни. Она повернула голову и тихо сказала:

— От людей знаю, что убит, где он?

— Там, — ответил Иван и кивнул во двор.

Она подошла к повозке, бросилась к сыну и заплакала. Иван, сам не сдерживая слёз, отвернулся. Потом она тронула его за плечо и сказала:

— Пошли.
В доме подала новую одежду.

— Переоденете его в чистое. Похороните в партизанском отряде, он это заслужил. Здесь не хочу, мало что может случиться. Хотя очень трудно отпускать его, — и снова заплакала.

Иван Алексеевич понимал, как горестно ей. Лёня был единственным её сыном, единственной надеждой. Он мечтал стать доктором, хорошо учился. Война забрала у неё сына в 17-летнем возрасте.

— Езжай, Иван, — простонала Юлия Васильевна, — езжай, я выдержу. Только ведь и за него отомстите сполна. Теперь это мое единственное желание. Ты слышишь, Иван?

— Слышу, Васильевна. Отомстим!

А связанного Михаила Рутского казаки привезли в новогрудскую тюрьму. Допросы и пытки проводились каждый день. Однако местонахождение отряда, он не выдал. Так ничего и не добившись, гитлеровцы бросили его вместе с другими заключёнными в машину и утром вывезли за город. Загнав всех в сарай, подожгли.

На следующий день казаки вновь нагрянули на Мостище, чтобы осуществить очередную, теперь уже «хозяйственную» операцию. Брали всё, что попадало на глаза. По деревне неслись плач и крики. Насилие над людьми привлекло внимание партизан отряда имени Дзержинского, возвращавшихся с боевого задания. Высланная разведка доложила обстановку. Командир роты лейтенант Иосиф Роткович приказал атаковать неприятеля. Завязался бой, в ходе которого были взяты в плен два карателя, несколько было убито.

Иван Маврикиевич Алексеевич после того трагического дня оправился от раны, неоднократно снова участвовал в боях с врагами. Встретил Красную Армию и в составе одного из её полков пошёл на запад. Был снова ранен, став инвалидом второй группы вернулся в д. Осташино, где и работал в колхозе.

... Много лет прошло с тех пор, но этот боевой эпизод не забывался. И я решил в 1982 году навестить мать Лёни. В то время Юлии Васильевне Крень шёл 74 год. Мы долго говорили о войне, вспоминали сына. На прощание она сказала:

— Конечно, боль не проходит. Правда слёз нет, выплакала. Но для того, чтобы так буйствовала сегодня жизнь, нужно было кому-то и погибать. Виновата война, пусть она никогда не повторится.

Данные предоставил Гребёнкин Николай Николаевич — младший сын бывшего партизана.